Неточные совпадения
Вернувшись домой после трех бессонных ночей, Вронский, не раздеваясь, лег ничком на диван, сложив руки и положив на них голову. Голова его была тяжела. Представления, воспоминания и мысли самые странные с чрезвычайною быстротой и ясностью сменялись одна другою: то это было лекарство, которое он наливал больной и перелил через ложку, то
белые руки акушерки, то странное положение Алексея Александровича на полу пред
кроватью.
Чистое
белье поместилось в комоде, уже находившемся в спальне;
белье же, которое следовало прачке, завязано было в узел и подсунуто под
кровать.
Барин тут же велел Петрушке выдвинуть из-под
кровати чемодан, покрывшийся уже порядочно пылью, и принялся укладывать вместе с ним, без большого разбора, чулки, рубашки,
белье мытое и немытое, сапожные колодки, календарь…
Налево от двери стояли ширмы, за ширмами —
кровать, столик, шкафчик, уставленный лекарствами, и большое кресло, на котором дремал доктор; подле
кровати стояла молодая, очень белокурая, замечательной красоты девушка, в
белом утреннем капоте, и, немного засучив рукава, прикладывала лед к голове maman, которую не было видно в эту минуту.
Оставшись в одном
белье, он тихо опустился на
кровать, окрестил ее со всех сторон и, как видно было, с усилием — потому что он поморщился — поправил под рубашкой вериги. Посидев немного и заботливо осмотрев прорванное в некоторых местах
белье, он встал, с молитвой поднял свечу в уровень с кивотом, в котором стояло несколько образов, перекрестился на них и перевернул свечу огнем вниз. Она с треском потухла.
Пузатый комод и на нем трюмо в форме лиры, три неуклюжих стула, старенькое на низких ножках кресло у стола, под окном, — вот и вся обстановка комнаты. Оклеенные
белыми обоями стены холодны и голы, только против
кровати — темный квадрат небольшой фотографии: гладкое, как пустота, море, корма баркаса и на ней, обнявшись, стоят Лидия с Алиной.
По ночам, волнуемый привычкой к женщине, сердито и обиженно думал о Лидии, а как-то вечером поднялся наверх в ее комнату и был неприятно удивлен: на пружинной сетке
кровати лежал свернутый матрац, подушки и
белье убраны, зеркало закрыто газетной бумагой, кресло у окна — в сером чехле, все мелкие вещи спрятаны, цветов на подоконниках нет.
Музыкант полулежал в
кровати, поставленной так, что изголовье ее приходилось против открытого окна, по грудь он был прикрыт пледом в черно-белую клетку, а на груди рубаха расстегнута, и солнце неприятно подробно освещало серую кожу и черненькие, развившиеся колечки волос на ней.
В углу у стены, изголовьем к окну, выходившему на низенькую крышу, стояла
кровать, покрытая
белым пикейным одеялом,
белая занавесь закрывала стекла окна; из-за крыши поднимались бледно-розовые ветви цветущих яблонь и вишен.
Они прошли через сени, через жилую избу хозяев и вошли в заднюю комнатку, в которой стояла
кровать Марка. На ней лежал тоненький старый тюфяк, тощее ваточное одеяло, маленькая подушка. На полке и на столе лежало десятка два книг, на стене висели два ружья, а на единственном стуле в беспорядке валялось несколько
белья и платья.
На станциях большею частью опрятно, сухо и просторно: столы, лавки и
кровати — все выстругано из чистого
белого дерева.
Вспоминая вчерашний вечер, проведенный у Корчагиных, богатых и знаменитых людей, на дочери которых предполагалось всеми, что он должен жениться, он вздохнул и, бросив выкуренную папироску, хотел достать из серебряного портсигара другую, но раздумал и, спустив с
кровати гладкие
белые ноги, нашел ими туфли, накинул на полные плечи шелковый халат и, быстро и тяжело ступая, пошел в соседнюю с спальней уборную, всю пропитанную искусственным запахом элексиров, одеколона, фиксатуаров, духов.
Между окнами стоял небольшой письменный стол, у внутренней стены простенькая железная
кровать под
белым чехлом, ночной столик, этажерка с книгами в углу, на окнах цветы, — вообще вся обстановка смахивала на монастырскую келью и понравилась Привалову своей простотой.
Стены номера и весь пол были покрыты ташкентскими коврами; слабая струя света едва пробивалась сквозь драпировки окон, выхватывая из наполнявшего комнату полумрака что-то
белое, что лежало на складной американской
кровати, как узел вычищенного
белья.
Рахметов отпер дверь с мрачною широкою улыбкою, и посетитель увидел вещь, от которой и не Аграфена Антоновна могла развести руками: спина и бока всего
белья Рахметова (он был в одном
белье) были облиты кровью, под
кроватью была кровь, войлок, на котором он спал, также в крови; в войлоке были натыканы сотни мелких гвоздей шляпками с — исподи, остриями вверх, они высовывались из войлока чуть не на полвершка...
На
кровати, не внушавшей ни малейших опасений в смысле насекомых, было постлано два пышно взбитых пуховика, накрытых чистым
бельем. Раздеть меня пришла молоденькая девушка. В течение вечера я уже успел победить в себе напускную важность и не без удовольствия отдал себя в распоряжение Насти.
Крошечная детская с одним окном и двумя
кроватями привела мисс Дудль еще раз в ужас, а потом она уже перестала удивляться. Гости произвели в детской что-то вроде обыска. Мисс Дудль держала себя, как опытный сыщик: осмотрела игрушки, книги, детскую
кровать, заглянула под
кровать, отодвинула все комоды и даже пересчитала
белье и платья. Стабровский с большим вниманием следил за ней и тоже рассматривал детские лифчики, рубашки и кофточки.
Приходила бабушка; всё чаще и крепче слова ее пахли водкой, потом она стала приносить с собою большой
белый чайник, прятала его под
кровать ко мне и говорила, подмигивая...
Кругом, в беспорядке, на постели, в ногах, у самой
кровати на креслах, на полу даже, разбросана была снятая одежда, богатое
белое шелковое платье, цветы, ленты.
Ужин прошел очень скучно. Петр Елисеич больше молчал и старался не смотреть на гостью. Она осталась ночевать и расположилась в комнате Нюрочки. Катря и Домнушка принесли ей
кровать из бывшей комнаты Сидора Карпыча. Перед тем как ложиться спать, Анфиса Егоровна подробно осмотрела все комоды и даже пересчитала Нюрочкино
белье.
Муж вором лезет в дверь да тишком укладывается в
кровать, а жена в одном
белье со свечой из капитановой комнаты выходит.
Облаченная во все
белое, она от усталости и волнения робко присела на край
кровати.
Кроме очень изящной гостиной, зальца и совершенно уединенного кабинета Николая Степановича, влево от гостиной шла спальня Евгении Петровны, переделенная зеленой шелковой драпировкой, за которой стояла ее
кровать, и тут же в стене была дверь в маленькую закрытую нишь, где стояла
белая каменная ванна.
Сидя на краю
кровати, она и другая девица, Зоя, высокая, красивая девушка, с круглыми бровями, с серыми глазами навыкате, с самым типичным
белым, добрым лицом русской проститутки, играют в карты, в «шестьдесят шесть».
Обрати внимание на ее обиходный словарь тридцать — сорок слов, не более, — совсем как у ребенка или дикаря: есть, пить, спать, мужчина,
кровать, хозяйка, рубль, любовник, доктор, больница,
белье, городовой — вот и все.
И пошла почивать в опочивальню свою молодая дочь купецкая, красавица писаная, и видит: стоит у
кровати ее девушка сенная, верная и любимая, и стоит она чуть от страха жива, и обрадовалась она госпоже своей, и целует ей руки
белые, обнимает ее ноги резвые.
Я поднялся к себе, открыл свет. Туго стянутые обручем виски стучали, я ходил — закованный все в одном и том же кругу: стол, на столе
белый сверток,
кровать, дверь, стол,
белый сверток… В комнате слева опущены шторы. Справа: над книгой — шишковатая лысина, и лоб — огромная желтая парабола. Морщины на лбу — ряд желтых неразборчивых строк. Иногда мы встречаемся глазами — и тогда я чувствую: эти желтые строки — обо мне.
Владимир Ефимович сидит в нижнем
белье на
кровати, снимает сапог и, краснея от усилия, говорит сердито и сонно: «Мне, знаешь, Шурочка, твой Ромашов надоел вот до каких пор.
Назанский был, по обыкновению, дома. Он только что проснулся от тяжелого хмельного сна и теперь лежал на
кровати в одном нижнем
белье, заложив руки под голову. В его глазах была равнодушная, усталая муть. Его лицо совсем не изменило своего сонного выражения, когда Ромашов, наклоняясь над ним, говорил неуверенно и тревожно...
Вылез Михайло Трофимыч весь в
белом из-под
кровати, да и говорит ему басом:"Сказывай, говорит, как ты убил Акулину?"
На полу разостлан
белый холст, а стены гладко выструганы; горница разделена перегородкой, за которой виднелась
кровать с целою горой перин и подушек и по временам слышался шорох.
Володя поклонился и вышел. Полковничий денщик провел его вниз и ввел в голую, грязную комнату, в которой валялся разный хлам и стояла железная
кровать без
белья и одеяла. На
кровати, накрывшись толстой шинелью, спал какой-то человек в розовой рубашке.
Каюта помощника капитана была очень мала, в ней с трудом помещались
кровать и маленький письменный стол, между который едва можно было втиснуть раскладную ковровую табуретку. Но все было щегольски чисто, ново и даже кокетливо. Плюшевое тигровое одеяло на
кровати было наполовину открыто, свежее
белье, без единой складочки, прельщало глаз сладостной белизной.
Убранство в доме Ахиллы тоже было чисто казацкое: в лучшей половине этого помещения, назначавшейся для самого хозяина, стоял деревянный диван с решетчатою спинкой; этот диванчик заменял Ахилле и
кровать, и потому он был застлан
белою казацкою кошмой, а в изголовье лежал чеканенный азиатский седельный орчак, к которому была прислонена маленькая блинообразная подушка в просаленной китайчатой наволочке.
Комната была просторная. В ней было несколько
кроватей, очень широких, с
белыми подушками. В одном только месте стоял небольшой столик у
кровати, и в разных местах — несколько стульев. На одной стене висела большая картина, на которой фигура «Свободы» подымала свой факел, а рядом — литографии, на которых были изображены пятисвечники и еврейские скрижали. Такие картины Матвей видел у себя на Волыни и подумал, что это Борк привез в Америку с собою.
Когда старик поднимает голову — на страницы тетради ложится тёмное, круглое пятно, он гладит его пухлой ладонью отёкшей руки и, прислушиваясь к неровному биению усталого сердца, прищуренными глазами смотрит на
белые изразцы печи в ногах
кровати и на большой, во всю стену, шкаф, тесно набитый чёрными книгами.
Старинные материнские брильянты и жемчуги надобно было переделать и перенизать по новому фасону в Москве и оттуда же выписать серебро и некоторые наряды и подарки: остальные же платья, занавесь парадной
кровати и даже богатый чернобурый салоп, мех которого давно уже был куплен за пятьсот рублей и которого теперь не купишь за пять тысяч, — всё это было сшито в Казани; столового
белья и голландских полотен было запасено много.
Сам Белецкий, хорошенький, чистенький, лежал в одном
белье на
кровати и читал Les trois mousquetaires.
Я отдернул альков моей
кровати и увидел постель, застланную ослепительно чистым
бельем.
Длинный, сухой ученик с совершенно
белыми волосами и белесоватыми зрачками глаз, прозванный в классе «
белым тараканом», тихо крадется к Локоткову и только что хотел произнести: «Локотков, пора!», как тот, вдруг расхохотавшись беззвучным смехом, сел на
кровать и прошептал: «Ах, какие же вы трусы! Я тоже не спал всю ночь, но я не спал от смеха, а вы… трусишки!», и с этим он начал обуваться.
На полу были постланы чистые половики, тканные из пестрой ветошки, на окнах
белели кисейные занавески; около
кровати, где спала Нюша, красовался старинный туалет с вычурной резьбой.
Вместо грязных нар в Николомокринских казармах Ярославля я очутился в роскошном дворце Московского юнкерского училища в Лефортове и сплю на
кровати с чистым
бельем.
Андрей Ефимыч сидел на
кровати Ивана Дмитрича и ждал. Но прошло с полчаса, и вместо Хоботова вошел в палату Никита, держа в охапке халат, чье-то
белье и туфли.
В ее комнате были кресла в чехлах,
кровать с
белым летним одеялом и хозяйские цветы, на стенах висели олеографии, и не было ничего, что напоминало бы о том, что здесь живет женщина и бывшая курсистка.
Когда Фома, отворив дверь, почтительно остановился на пороге маленького номера с одним окном, из которого видна была только ржавая крыша соседнего дома, — он увидел, что старый Щуров только что проснулся, сидит на
кровати, упершись в нее руками, и смотрит в пол, согнувшись так, что длинная
белая борода лежит на коленях, Но, и согнувшись, он был велик…
Старик жил в длинной и узкой
белой комнате, с потолком, подобным крышке гроба. Против двери тускло светилось широкое окно, в левом углу у входа маленькая печь, по стене налево вытянулась
кровать, против неё растопырился продавленный рыжий диван. Крепко пахло камфорой и сухими травами.
Два месяца Спирька живет — не пьет ни капли.
Белье кой-какое себе завел, сундук купил, в сундук зеркальце положил, щетки сапожные… С виду приличен стал, исполнителен и предупредителен до мелочей. Утром — все убрано в комнате, булки принесены, стол накрыт, самовар готов; сапоги, вычищенные «под спиртовой лак», по его выражению, стоят у
кроватей, на платье ни пылинки.
Миклаков и на этот раз лежал в одном
белье на
кровати и читал.
Он сбегал во дворец в спальню, где стояли две узких пружинных
кровати со скомканным
бельем и на полу была навалена груда зеленых яблок и горы проса, приготовленного для будущих выводков, вооружился мохнатым полотенцем, а подумав, захватил с собой и флейту, с тем чтобы на досуге поиграть над водною гладью.
На окнах были новые
белые кисейные занавески с пышными оборками наверху и с такими же буфами у подвязей; посередине окна, ближе к ясеневой кроватке Мани, на длинной медной проволоке висела металлическая клетка, в которой порхала подаренная бабушкой желтенькая канарейка; весь угол комнаты, в котором стояла
кровать, был драпирован новым голубым французским ситцем, и над этою драпировкою, в самом угле, склоняясь на Манино изголовье, висело большое черное распятие с вырезанною из слоновой кости
белою фигурою Христа.